Город был взят практически без боя, а железнодорожный мост через реку Самара - и вовсе без единого выстрела.
Как оказалось, не менее загадочные обстоятельства сопровождали и оставление Самары войсками Народной Армии КОМУЧ и чехословацкими эшелонами, случившееся после четырехмесячного правления КОМУЧ в начале октября 1918 года.
Об этом я и хочу сегодня рассказать.
Поскольку я житель городка Кинель, в котором уже в то время находилась узловая железнодорожная станция, через которую проходили все отступавшие войска Белого движения, рассказ будет акцентирован на события, происходившие в его ближайших окрестностях в октябре 1918 года.
Некоторую помощь в понимании ситуации на фронте в августе-октябре 1918 года даёт карта боевых действий Чехословацкого легиона в Повольжье (кликабельно):
Для начала - несколько фотографий Кинеля, сделанных чехословацкими легионерами в 1918 году, для иллюстрации описываемых ниже событий 98-летней давности.
Чехословацкие легионеры купаются у моста через реку большой Кинель (Koupání našich v řece Velký Kiněl) - фото отсюда.
Судя по наличию на берегу строений - это мост в то время уже заброшенной первоначальной железнодорожной ветки на ст. Чарыковская, который находился на территории нынешнего городского округа Кинель, у с. Студенцы, вот тут.
Он в то время уже использовался как шоссейный, поскольку железнодорожная ветка уже была разобрана.
Действующий же на тот момент железнодорожный мост через Большой Кинель был тут, он и сейчас там же находится.
В этом несложно убедиться. если посмотреть на другую фотографию.
Надпись под фотографией - чехословацкие добровольцы ремонтируют мост через реку Кинель( Českoslovenští dobrovolci při opravě mostu přes řeku Kiněl, 1918.) - фото из чехословацкого архива.
Судя по всему, это - другой мост:
Не совсем понятно, по какой причине этот мост ремонтируют - вроде бы отступающие в июне 1918 года красные моста не взрывали.
Итак, обратимся к событиям начала октября 1918 года.
Цитирую книгу А.А.Петрова "Оставление Сызрани и Самары Народной армией Комуча(20 сентября-20 октября 1918 года)" и комментарии к ней с одного исторического форума:
Оставление Самары относится к числу трагических страниц в истории Белой борьбы на Волге в 1918 г., но также – и к числу наименее изученных военных операций.
Для белых это было тяжелое поражение, но и красные провели эту беспроигрышную, по сути, операцию достаточно бездарно, дав возможность разбитой Народной армии Комуча и 1-й Чешско-Словацкой (в дальнейшем – Ч.-С.) стрелковой дивизии выскользнуть из смыкающейся ловушки.
Красным не удалось даже серьезно помешать эвакуации Самары, хотя последняя и носила хаотический характер.
В результате на восток было вывезено огромное количество ценного оборудования.
Большая заслуга в таком развитии событий принадлежит Генерального Штаба (в дальнейшем – ГШ)полковнику Федору Евдокимовичу Махину. Он был назначен командующим всеми войсками Народной армии Самарского района 5 октября, когда падение Самары было уже предрешено.
В условиях потери боеспособности большинством белых и чешски частей ему удалось «протолкнуть» всю массу отходящих эшелонов за ст. Кинель и организовать оборону на Бузулукском направлении.
Детально рассмотреть эти события позволяют полевые книжки полковника Махина, хранящиеся в Российском государственном военном архиве.
Первые числа октября ознаменовались переломом в настроении бойцов Народной армии и чешских легионеров: их боевой дух резко упал. Об этом, в частности, свидетельствует Н.Н. Голеевский14:
«Красные стояли почти у всех дверей города. Сопротивляться им никто особенно не пытался. Все старались поскорей перебраться на Самарскую сторону Волги. В Батраках на железнодорожном мосту через Волгу творилось что-то невероятное. Бесконечной вереницей по нему шли эшелоны вперемежку с обозами воинских частей, беженскими повозками и батареями артиллерии белых. Все это плелось черепашьим шагом с надеждой поскорее куда-нибудь уйти от надвигавшегося красного ужаса. Большинство начальников растеряли свои части и почти все были предоставлены самим себе». В результате многие батареи Сызранской группы вынуждены были бросить орудия, а прикрывавший отступление башкирский батальон был отрезан от моста и уничтожен красными. Мост был взорван белыми утром 4 октября, причем, согласно генералу Петрову, он «был разрушен больше, чем полагалось по заданию, ибо на нем загорелся подвижной состав со снарядами»15.
Благодаря взрыву этого моста белым удалось оторваться от основных сил Тухачевского: части Пензенской, Инзенской и Вольской дивизий за ними на другой берег не последовали. Теперь налевом берегу реки им противостояла с юга 1-я Самарская дивизия 4-й армии красных, а с севера – двигавшаяся на судах Волжской флотилии 2-я бригада Симбирской дивизии Гая.
Тем временем в командовании Поволжского фронта белых произошли перемены. Вот что об этом пишет П.П. Петров 16: «После оставления Симбирска, с прибытием в Самару 1-го чешского полка, начальник чешской дивизии генерал Чечек, обеспокоенный несогласиями своих частей с русскими в районе Бугульминской дороги и расстроенный вообще положением, выехал в район Бугульмы, передав временно командование дивизией и фронтом полковнику Швецу.В Самару он уже не вернулся, а встретил отходящие части уже в Кинеле. Полковник Швец горячо принимал к сердцу все, что делалось на фронте, и всю свою энергию вкладывал, чтобы возродить моральную силу чехов. Многое ему удавалось, но изменить положение он не мог».
В течение двух дней, 4 и 5 октября, 2-я Сызранская дивизия Бакича, большая часть войск которой потеряла боеспособность, поспешно эвакуировалась вдоль железной дороги от Батраков [ныне Октябрьск] на Самару.
В то же время с юга к этой дороге упорно рвалась красная дивизия Захарова; попытка контрнаступления против нее группы Воженелика в долине р. Моча, у д. Воздвиженка и Каменный Брод, закончилась неудачей. Воженелику пришлось отойти к с. Дубовый Умет, а полки Захарова вечером 5 октября перерезали железную дорогу в районе ст. Майтуги и Безенчук. Последние эшелоны белых едва успели проскочить у них перед носом. В это время Швец лихорадочно осуществлял эвакуацию Самары и перегруппировку войск. В 15 ч 5 октября он отдал приказ, согласно которому в командование всеми русскими частями Самарско-Сызранского района надлежало вступить полковнику Махину, едва оправившемуся от ранения. Он должен был отделить боеспособные части от небоеспособных, причем с первыми занять позицию на ст. Липяги (перед Самарой), а последние оттянуть для переформирования за Самару на разъезд Безымянка.
В то же время Воженелик должен был оборонять подступы к Самаре с юга, не допуская глубокого обхода врага и выхода его на железную дорогу за Самару.
Потерявшие боеспособность чешские части следовало отводить на ст. Кинель (в 40 верстах к востоку от Самары)17.
Махин решительно взялся за дело, однако упадок духа и разложение в частях оказалось столь велико, что о создании прочной обороны на подступах к городу не было и речи. Главным его делом стало организовать эвакуацию, протолкнуть за Смышляевку, к ст. Кинель огромную ленту поездов с имуществом и людьми и, наконец, обеспечить ее своевременный исход достаточно прочными заслонами с запада и с юга, которые смогли бы продержаться хотя бы двое суток.
Положение было критическим: из группы Бакича боеспособных оставалась не более 500 человек, в конце концов и их пришлось убрать с фронта, оставив лишь роту Вольского стр. полка (из бывшего отряда самого Махина).
Ставропольский отряд, который должен был защищать Самару с севера от войск Гая, поддался панике и поспешно отступил от берега Волги без соприкосновения с красными.
Наконец, когда 7 октября Махин отдал приказ располагавшемуся в резерве 11-му офицерскому батальону выступить на позицию, эта часть отказалась подчиниться и самовольно ушла в тыл18.
Махину пришлось составить заслон из батальона Башкирского пехотного полка, роты Уфимского полка и эсеровской дружины защиты Учредительного Собрания при поддержке артиллерии и бронепоезда. Этот отряд занял позиции на окраине города, вдоль левого берега реки Самары. Мосты через реку (железнодорожный и шоссейный) были уничтожены.
Штаб Махина перебрался на ст. Смышляевку, туда же оттягивались выводимые из боя чешские части отряда Воженелика19.
Между тем, 6 октября Самарская дивизия красных двумя полками достигла ст. Липяги, еще один полк ее, наступая южнее, вошел в с. Дубовый Умет.
Именно это последнее направление, – от д. Каменный Брод на с. Дубовый Умет – д Черноречье, – более всего беспокоило Махина. Оно выводило красных на южный берег р. Самары против ст. Смышляевка. Прикрытие переправ здесь было возложено на немногие оставшиеся боеспособными части 1-й стр. дивизии генерала Потапова и несколько сотен оренбургских и уральских казаков.
Если бы Захаров выделил больше сил на это направление, он вполне мог бы перерезать здесь сплошную ленту эшелонов с эвакуируемым из Самары имуществом. К счастью, красное командование не помышляло об этом: обе красные группировки с севера и с юга рвались на Самару, чтобы как можно скорее отрапортовать в Москву о захвате столицы белого Поволжья.
Это подтверждает и генерал П.П. Петров, который на тот момент временно исполнял должность начальника штаба при полковнике Швеце20: «Будь наступление красных энергичнее, они, конечно, не дали бы уйти из Самары сравнительно благополучно громадной ленте эшелонов и заняли ее, по крайней мере, 5-го октября.Но действия Николаевской группы были весьма нерешительными, и красные вступили в Самару 7-го или 8-го октября.
Серьезных боев за Самару у города не было.
Было сильное опасение, что красные не торопятся потому, что будут стремиться отрезать эшелоны у Кинеля, но разведка не подтвердила этих опасений.
В Кинеле был страшный затор, и 7-го и 8-го октября потребовалась громадная энергия чешского командования, чтобы отправить эшелоны частью на Уфу, частью на Оренбург, в зависимости от направления войск.
В Кинеле 7-го октября было совершенно точно выяснено, что красные из Николаевского района двигались и двигаются на Самару без всякого заслона в сторону Кинеля (которого опасались).
Будь в распоряжении командования хоть небольшая часть с деятельным начальником во главе, можно было бы еще раз нанести хороший удар наступавшим. Я пробовал подтолкнуть в этом направлении полковника Швеца, но тот только согласился, что это хорошо».
Интересно отметить, что дата падения Самары разнится у двух противников: красные вступили в город во второй половине дня 7 октября21, в то время как белые, судя по документам, оставилиего лишь утром 8-го. На мой взгляд, расхождение это связано с тем, что красные, заняв окраину города, громко объявили о его освобождении, в то время как белые какое-то время сохраняли за собою район вокзала (или, как минимум, разъезда Безымянка на восточной окраине города) и смогли организовать отбытие последних поездов. [тут автор ошибается - разъезд Безымянка в 1918 году находился далеко за городской чертой Самары, см. карту]
план г. Самара 1903 года - на нём четко обозначена тогдашняя черта города и два моста через реку Самара - единственные ворота в город, через которые в него можно было попасть со стороны Сызрани (учтите, что план повернут относительно направления север-юг на 90 градусов против часовой стрелки)
Так, 8 октября Махин получил следующую записку от командира 1-го батальона 3-го Башкирского пех. полка: «Соображаясь с обстановкой, создавшейся в г. Самаре (пулеметная, ружейная, револьверная стрельба и метание ручных гранат), я как командующий отрядом отдал распоряжение, не ожидая Вашего приказания, выступить с отрядом на площадь, что находится против станции рядом с началом линии»22.
Другая телеграмма утром того же дня известила командующего, что его собственный штабной поезд, а за ним и бронепоезд, ушли из города благополучно. Однако вечером в тот же день бронепоезд в Смышляевке был обстрелян красной артиллерией со стороны д. Черноречье, так что и эту станцию пришлось эвакуировать второпях, под огнем.
Карта восточных окрестностей г. Самара 1918 года - в середине карты левее центра - ст. Смышляевка (с 6 октября в ней располагается штаб Махина),
внизу слева - д. Черноречье, из которой Смышляевка была обстреляна вечером 8 октября 1918 г.
При отходе от Безымянки к Смышляевке белый арьергард под командованием штабс-капитана Касаткина состоял из следующих отрядов:
- рота 8-го Вольского пех. полка – 60 человек,
- Липовская рота – 40,
- Дружина защиты Учредительного Собрания – 120,
- Чехо-русский отряд – 80,
- конный отряд корнета Фортунатова – 120,
- бронепоезд – 64,
- команда связи – 20
- (всего – 504 человека)23.
От ст. Кинель железнодорожный путь расходится: одна ветка идет к северу на Уфу, а другая – к югу, на Оренбург.
фрагмет "Карты железных дорог, водных и шоссейных путей сообщения Европейской России" 1913 года,
на котором обозначены железнодорожные ветки, существовавшие в 1918 году:
Соответственно, отходящие белые войска по этим направлениям распределялись следующим образом.
На Уфу отходили все чешские части, Главный штаб и тыловые учреждения Народной армии, а также остатки 1-й стр. дивизии генерала Потапова. [на карте - вехняя ветка Кинель-Кротовка-Абдулино]
Махин возглавил группу войск, отходящую на Бузулук и далее на Оренбург.[нижняя ж-д ветка Кинель-Бузулук-Оренбург] В нее вошли части 2-й стр. дивизии Бакича (включая и бывший собственный отряд Махина), дивизион уральских и отдельные сотни оренбургских казаков; в дальнейшем рассчитывали на прибытие подкреплений из Оренбурга.
Генерал П.П. Петров считал, что дивизия Бакича «была слаба пехотой, но сильна артиллерией»24.
Для обороны ст. Кинель Махин заново сформировал сильный арьергард под общим руководством командира 8-го Вольского стр. полка штабс-капитана Василенко, которому утром 9 октября отдалследующий приказ25:
«Вам, с приданными частями:
1) Брыковский партизанский отряд,
2) Липовская рота,
3) остатки Николаевского отряда,
4) эскадрон корнета Фортунатова,
5) бронированный поезд,
– надлежит прикрывать отход частей колонны войск, следующих на Бузулук по железной дороге, поддерживая самое тесное соприкосновение с противником и оказывая ему упорное сопротивление. При благоприятных условиях имейте в виду возможность дать противнику отпор с вводом резервов и в случае успеха возможность перехода в наступление частями колонны. Левее Вас по большой дороге следуют три сотни уральских казаков и сотня оренбуржцев, правее –19 Оренбургский казачий полк. Необходимо бороться с привычкой людей сидеть в вагонах. Надлежит на остановках выставлять сторожевое охранение, захватывая возможно более широкий фронт. Имейте в виду всю важность выигрыша времени для успокоения войск и сосредоточения резервов у Бузулука. Штаб мой находится на ст. Тростянка. Держите со штабом беспрерывную связь, обязательно обрезая провода в сторону противника. Необходимо основательно разрушить ж. д. путь, взрывая водосливные здания или причиняя им трудно поправимую порчу.Обязательно разрушайте телеграфные линии».
Как и в предыдущие дни, Махина особо беспокоил его левый фланг – долина р. Самары, переправившись через которую, противник легко мог перерезать железную дорогу на Бузулук.
Для освещения этого района был направлен Илекский (уральский) каз. дивизион есаула Кокарева, которому были временно подчинены одна сотня из 20-го Оренбургского каз. полка и Брыковский партизанский отряд.
Перед Кокаревым была поставлена задача постоянно поддерживать связь как со штабом группы, так и с арьергардом, и ни в коем случае не допустить выхода красных в тыл арьергарда26.
Красные преследовали вяло, так что ст. Кинель Вольский полк оставил лишь в середине дня 10 октября.
Утром этого дня Василенко направил Махину следующее донесение27:
«Я занимаю позицию на горе (вернее, маленькой возвышенности) восточнее Кинеля. Люди совершенно спокойны. Признаков паники нет, хотя нервное настроение – результат последних событий – чувствуется. Со мной отряд Фортунатова и броневик. Больше нет никого. Артиллерия в поддержку мне оставила связь, а сама предпочла выбрать место стоянки более спокойное. Большие неудобства позиции – отсутствие воды.Послал для связи разъезды в д. Бобровку и Тургеневку. Какой-то дурак всю связь попортил, провода попорчены, аппараты сняты. Есть ли надежда на содействие других частей, если я ввяжусь в бой. Я думаю, что не ошибусь, если буду рассчитывать только на себя? У меня нет ни крошки хлеба. Если можно, прикажите прислать». А несколько часов спустя последовало второе его донесение28: «Станцию Кинель эвакуировал начисто. Весь подвижной состав и даже испорченные паровозы отправил на Бугуруслан. Все аппараты телеграфные и телефонные убрал. Провода в Кинель порвал. Стрелки взорвал. Чешские эшелоны с комендантом ушли часов в 12 или даже 10. Я выехал с броневиком в 3 часа 10-го. Никаких эксцессов при эвакуации не было».
Вид на позиции штабс-капитана Василенко из окрестностей с. Студенцы.
Вид с позиции штабс-капитана Василенко на Кинель (в середине) и Алексеевку (справа).
В течение следующих девяти дней группа Махина медленно отступала вдоль железной дороги на Бузулук, последовательно оставляя ст. Тростянка, Грачевка и Богатое.
Где-то там, за рекой, на горизонте, примерно в 6 км от позиции на горе, ждал приданный штабс-капитану Василенко бронепоезд
С арьергардом группы полковника Швеца, находившимся на ст. Кротовка (ж..д. линии на Уфу), поддерживалась связь с помощью разъездов.
Арьергард все так же составлял Вольский полк Василенко, подкрепленный 5-м Сызранским стр. полком и двумя батареями (4 орудия).
Левее его отряд Кокарева отходил долиной р. Самары через д. Бобровка, Мочинская [совр Красносамарское] и Съезжее, оставаясь все время на одной линии с арьергардом.
Карта Стрельбицкого 1885 года показывает почтовый тракт Алексеевск-Кинель-Бобровка, по которому отходил отряд Кокорева
Красные, хоть и тревожили арьергард своими атаками, но большого упорства не проявляли и серьезных попыток обхода не делали.
Из воспоминаний одного из чехословацких легионеров (перевод с чешского - мой напару с Гуглом):
7-е октября [1918].
Около 2 часов утра мы приходим к сторожке, откуда высылаем заставы на дорогу, ведущую к Лопатино. Они скоро возвращаются, и мы едем в Самару по мосту, по которому движется еще множество грузовых поездов с военными. Здесь относятся к нам с презрением, на станции хаос и безвластие. Многие составы еще не отправлены.
Усталые, голодные и неспавшие немного отдыхаем на жестком асфальте платформы, добираемся с 11-м полком до Смышляевки, а затем идём пешком до станции Кинель, где стоит наш поезд.
Мы расходимся после того, как узел проходит вдоль дороги, на которой стоят поезд за поездом. Второй путь свободен.
Существует правило, что здесь стоят поезда штабов и различных ведомств с поразительно большим числом команды, как в армии. Русские солдаты, которые собираются назад, собирали оружие.
Нас никто не извещает.
Каковы были защитники Самары, если все они не палец о палец не ударили для защиты города, но позаботились о том, чтобы вывезти "имущество" со своими хозяевами. Когда мы шли мимо них, они страшно "удивлялись", что мы не удержали Самару.
А у нас боль в груди! Как мы разочарованы в русской нации. Не признает нашу работу, не хочет принять руку помощи, чтобы построить лучшую новую Россию, в которой он мог вольно жить на свободе.
Это причиняет нам боль, и с опущенной головой грустные возвращаемся к своим "теплушкам". Что, наши жертвы были напрасны? То, что мы заработали, они не в состоянии защитить, а ведь не будь нас, они уже гораздо раньше потеряли бы всё.
Как бескорыстно мы хотели помочь Россия. Все досталось нам, вся тяжесть. Они не хотят идти на жертвы ради своего счастья? Или думают, что мы можем сделать все сами, а они будут пользоваться плодами нашего труда.
Так и решили. Мы злы на весь мир, на Россию и "союзников", на наших политических лидеров в России и на нас самих.
8-е октября [1918].
Мы стоим на станции Кинель.Станция переполнена поездами, которые до сих пор не отправлены на восток.
От роты посланы Drozen František в штаб корпуса и Dolana František в больницу.
9-е октября [1918].
К вечеру мы оставляем Кинель. Прибываем в Кротовку.
Опять же мы едем через уже известное место, но в прошлый раз нам было веселее, чем сегодня.
Еще один отрывок из воспоминаний А. П. Еленевского, "ЛЕТО НА ВОЛГЕ (1918 ГОД)" во многом подтверждают ту атмосферу хаоса и бегства, которую описывает чешский легионер:
Невзирая на все встречавшиеся на пути препятствия и отсутствие всякого порядка, отошедшим от Сызрани воинским частям и беженцам удалось, почти всем, добраться до Самары, в которой снаружи все еще пока было спокойно. Но все знали, что и ее участь решена. Защищать ее от наседавших со всех направлений красных было некому. Шла спешная эвакуация — вывозили главным образом золотой запас, взятый отрядом полковника Каппеля под Казанью, и всевозможные тыловые управления и учреждения с присосавшейся к ним публикой.
Когда, за день до окончательной сдачи Самары, я случайно утром забежал на вокзал, то он до отказа был набит ждавшими очереди погрузки в эшелоны. Что меня немножко поразило, в этой толчее было много не старого мужского населения города Самары и среди них немало молодых военных. Управление 1-го отдельного Самарского артиллерийского дивизиона, к которому принадлежала 2-я Самарская батарея, покинуло Самару и пошло походным порядком в сторону станции Кинель в 11 часов вечера 7 октября. В городе еще оставались кое-какие воинские части белых, но на улицах уже можно было встретить разгуливавших с красными бантами господ. На них никто не обращал никакого внимания.
Сильно потрепанные, но сумевшие привести себя в порядок, никем не поддержанные воинские части Народной армии уходили с Волги походным порядком на восток, только материальная часть ее артиллерии (и то не вся) была погружена в поезда. Шли медленно с арьергардными боями по двум железнодорожным направлениям — на Уфу и на Оренбург. На Волге все было кончено. Если бы все те находившиеся в поездах, спешившие на восток укрыться от красного ига в дебрях Сибири случайно повернули на запад, то совсем неожиданно белые могли бы очутиться в Москве.
Источники:
1 РГВА. Ф. 39551. Оп. 1. Д. 7.
2 Слово «выступ» здесь взято в кавычки, поскольку в реальности на тот момент сплошной линии фронта не было, и можно говорить лишь об отдельных направлениях, на которых действовали группы войск белых и красных, а разрывы между ними лишь наблюдались патрулями. Однако со стратегической точки зрения об этом районе можно говорить именно как о выступе фронта, со всею его потенциальной уязвимостью.
3 Иванов В.М. Маршал М.Н. Тухачевский. М., 1990. С. 79–80. Вместе с тем, согласно Хрулеву, красные имели 20 000 штыков, 1000 сабель, 140 орудий, 400 пулеметов и 10 вооруженных пароходов. (Хрулев В.В. Чехословацкий мятеж и его ликвидация. М., 1940. С. 80.)
4 Кутяков И.В. С Чапаевым по Уральским степям. Борьба с уральской и чехословацкой контрреволюцией. М.; Л., 1928. С. 118–119.
5 Боевой состав Народной армии к 12 ч дня 20 сентября 1918 г. (по сводкам Сибирской армии) // РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 166. Л. 71–73.
6 В составе дивизии Бакича подсчитан также и отряд полковника Махина, состоявший из 7-го Хвалынского и 8-го Вольского стр. полков с некоторыми частями усиления.
7 Общее число штыков и сабель, находящихся в резерве, в документе не указано.
8 Интересно сравнить эти данные с теми, которые приводит по белым Хрулев: 6480 штыков, 3300 сабель, 25–35 орудий, 100–150 пулеметов, 8–12 вооруженных пароходов. (Хрулев В.В. Указ. соч. С. 80.) Разночтение, как видим, очень значительное, причем если по числу штыков (с учетом резервов) цифра Хрулева близка к истине, то число сабель противника красные преувеличили более, чем вдвое.
9 Голеевский Н.Н. Лето на Волге (1918 год) // 1918 год на Востоке России / Под ред. С.В. Волкова. М., 2003. С. 170–171. В сборнике автором воспоминаний назван А.П. Еленевский, однако при личной беседе с составителем сборника д-ром ист. наук С.В. Волковым было выяснено, что при публикации была допущена ошибка, и автором воспоминаний является Н.Н. Голеевский.
10 Петров П.П. От Волги до Тихого океана в рядах белых (1918–1922 гг.) Рига, 1930. С. 44.
11 Кутяков И.В. Указ. соч. С. 125–128.
12 Петров П.П. Указ. соч. С. 44–45.
13 Попов Ф. Г. 1918 год в Самарской губернии. Хроника событий. Куйбышев, 1972. С. 224–225; Кутяков И.В. Указ. соч. С. 128–129. По признанию Кутякова, Интернациональный полк оставил на поле боя «всю артиллерию и пулеметы и потерял три четверти людского состава».
14 Голеевский Н.Н. Указ. соч. С. 171–172. 15 Петров П.П. Указ. соч. С. 45–46.
16 Там же. С. 45.
17 РГВА. Ф. 39551. Оп. 1. Д. 7. Л. 1–5.
18 Там же. Л. 219 об. – 220.
19 Там же. Л. 214–216.
20 Петров П.П. Указ. соч. С. 46.
21 По рассказу Кутякова, его бригада была задержана на линии р. Самары, где до 5 ч вечера продолжалась артиллерийская дуэль. Затем белые отошли, а в городе послышалась ружейная стрельба. Это восстали рабочие, которые вскоре подогнали лодки к разрушенным мостам. С помощью этих лодок красные переправились через реку и вступили в город. (Кутяков И.В. Указ. соч. С. 131–132.) В то же время части дивизии Г.Д. Гая опаздывали и могли подойти к городу лишьвечером 8 октября. Тогда Гай лично вылетел на разведку на единственном имеющемся у него самолете. Увидев, что эшелоны белых уходят из города, он велел летчику посадить самолет на окраине, а сам в одиночку явился на почтамт, где, угрожая револьвером, приказал телеграфистам отправить телеграмму: «Всем, всем, всем! Я, Гай, нахожусь в Самаре. Да здравствует Советская власть!». Эта выходка сошла ему с рук, хотя главкому Каменеву пришлосьсрочно запрашивать Тухачевского, не является ли эта телеграмма изощренной провокацией со стороны белого командования (Корицкий Н.И. В дни войны и в дни мира // Маршал Тухачевский: Воспоминания друзей и соратников. М., 1965. С. 77). Таким образом, соревнование в красном лагере за право назваться «освободителями Самары» принимало порой откровенно анекдотические формы.
22 РГВА. Ф. 39551. Оп. 1. Д. 7. Л. 21–21 об.
23 Там же. Л. 340.
24 Петров П.П. Указ. соч. С. 46–47.
25 РГВА. Ф. 39551. Оп. 1. Д. 7. Л. 314–316. 8-й Вольский полк, который имел изначально крепкие кадры добровольцев и белоповстанцев, оказался значиительно менее подвержен общему упадку духа и оправился от него гораздо быстрее других частей 2-й дивизии.
26 Там же. Л. 323–324.
27 Там же. Л. 73–74.
28 Там же. Л. 72–72 об.
29 Там же. Л. 331–332.
30 Незадолго до начала боев за Сызрань полки Народной армии были пополнены за счет призыва нескольких возрастов. К сожалению, при первых же признаках неудач на фронте большая часть этого пополнения разбежалась. Особенно от этого пострадали 1-я и 2-я стр. дивизии (последняя потеряла дезертирами более 1000 человек), что в свою очередь отразилось на их боевом духе. 31 РГВА. Ф. 39551. Оп. 1. Д. 7. Л. 92–93 об. Верховным главнокомандующим на этот момент являлся генерал В.Г.Болдырев.
32 Там же. Л. 370-370 об. Война и оружие.Новые исследования и материалы.2014г.(ч.3)